Друг народа

Друг народа #

Разительное отличие Марата от других деятелей революции — в его более чем реалистическое отношение к народу, которому в ту эпоху великих иллюзий только ленивый не пел сладчайшие дифирамбы. «Народ, — пишет Марат, — плохой ценитель вещей; он редко видит их такими, какими они являются в действительности, еще реже способен охватить всю совокупность явлений и почти никогда не способен предвидеть последствия событий». «Масса народа, — говорит он за сто лет до Ле Бона, — не знает прогресса разума и знаний, хотя порой она как будто отказывается от некоторых предрассудков или, вернее, меняет их. Хитрости ловкого, глубокого макиавеллизма от нее ускользают, и это будет всегда так. Ей не хватает и всегда не будет хватать прозорливости, чтобы обнародовать ловушки, расставленные врагами. Политические споры были, есть и будут выше ее понимания».

Со всей свирепостью, на которую он был способен, — а он был способен на очень большую свирепость, — Марат повел атаку на недобитых аристократов и народных кумиров. В числе тех, на кого он обрушился, были такие столпы, как мэр Парижа Байи, командующий национальной гвардией Лафайет, министр финансов Неккер, влиятельный и почитаемый в народе депутат Мирабо — все они были весьма популярны в народе, но для Друга народа никогда не существовало авторитетов. «Истина и справедливость — единственное, чему я поклоняюсь на земле. Я различаю людей исключительно по их личным качествам; я преклоняюсь перед талантами, ценю мудрость, почитаю добродетель; но в то же время я усматриваю в почестях, оказываемых великим мира сего, лишь плоды преступления или игру счастливого случая. Я всегда презирал кумиров удачи и никогда не стану льстить идолам власти. Какими бы титулами ни был изукрашен какой-нибудь вельможа, он, будучи лишен заслуг, мало что значит в моих глазах; и до тех пор, пока он будет лишен добродетели, он в моих глазах всегда будет достоин лишь презрения».

В своей игре Марату часто приходилось побивать одних вельмож, опираясь на поддержку других; эти последние думали, что всего лишь устраняют с его помощью своих конкурентов, однако скоро подходил черед и для них самих.

Лейтмотив статей Марата был один и тот же: бдительность, бдительность и еще раз бдительность. О глупый французский народ (Марат часто восклицал в этом духе), ты опутан сетью самых чудовищных заговоров (заговоры описывались до мельчайших деталей, заговорщики назывались поименно, описывалось и что с ними должен немедленно сделать народ: повесить, снести голову etc.; народ часто бывал чуток к советам своего Друга), без крови не обойтись, «лучше пролить несколько капель нечистой крови, чем ждать, пока народная кровь польется потоками!».

Сам редактор называл свою газету «страшилищем для контрреволюции». Справедливости ради стоит сказать, что призывы к кровавым расправам не являются некоей отличительной чертой Марата, но вообще весьма характерны для того времени; однако и с учетом этого Марат предстает особенно свирепым. Истеричные и параноические предупреждения Марата относительно готовящихся всюду заговоров удивительным образом сбылись впоследствии, что, разумеется, добавило ему авторитета. Измена Лафайета и Дюмурье, двуличие Мирабо, предательство и бегство короля были предсказаны им задолго до того, как стали свершившимися фактами.

«Дорогие товарищи, вы говорите, что меня считают пророком; но я такой же пророк, как и любой из вас. Я просто внимательно разглядываю то, на что вы не обращаете внимания. Я тщательно изучаю людей, которым вы верите на слово, и познаю различные комбинации всех элементов политической машины, на игру которой вы смотрите просто как зрители», — писал в своей газете доктор.

То было время иллюзий, и наш герой видел свою задачу в том, чтобы эти иллюзии как можно быстрее развеять. Провокации и подстрекательства, совершенно разнузданные, всегда составляли его литературный стиль. Очень скоро Друг народа обрел гигантскую популярность в народных массах. Это была первая грандиозная демонстрация роли прессы в управлении коллективным сознанием и коллективным бессознательным, Марат был первооткрывателем и первопроходцем, значительность которого трудно переоценить. При этом в отличие от остальных своих коллег, в своих действиях он был абсолютно сознателен и вполне последователен.

Свою газету Марат делал в одиночку, совершенно один, всегда отчаянно нуждаясь. Печаталась она неразборчивым шрифтом на серой, плохо обрезанной бумаге, строки наползали одна на другую, тираж был более чем скромен. И все же ни одна из выходивших в то время газет, во многие из которых вкладывались нешуточные деньги, не могла даже отдаленно сравниться с листком Марата по степени влияния на массы и, так сказать, отдачи от своего содержания. Часто зажигательные призывы Марата зачитывались вслух энтузиастами при больших скоплениях людей. Нужно ли говорить, какую реакцию вызывали они у тех, против кого были направлены?

В начале 1790 года Друга народа наконец попытались арестовать. Огромная толпа народа перекрыла вход его дома. Полицейские отступили ни с чем. Этот эпизод повторится не раз. Время от времени Марат будет уходить в подполье (в 1792 году он даже уедет в Англию, где пробудет довольно долго, если учитывать бешеную скорость революции); Марат будет уходить в подполье, влача самое тяжелое существование, но его газета продолжит выходить, не снизив свой накал ни на градус. «Общее восстание и казни руками народа», заклинал народный Друг.

В 1790 году он сформулировал замечательный тезис: «постоянно поддерживать народ в возбужденном состоянии, пока основу существующего строя не составят справедливые законы». Важный и абсолютно современный принцип информационного террора. Цели его могут быть самыми разными, нужно только изменить ту часть предложения, которая следует за словом «пока».

«Когда плотина прорвана, — писал Марат, — волны непреодолимо рвутся на берег и не остановят свой бег, пока вода не достигнет определенного уровня». За фазой информационного террора последовала фаза террора непосредственного.

Назад Революция как исцеление Террор Вперёд