Я вам покажу разницу между епископом и волком #

Сам Лютер знал, что его везут в Вартбург, замок курфюрста Фридриха Саксонского, решившего укрыть его от врагов. «Похищение» было согласовано между Фридрихом и Лютером заранее. Здесь, в Вартбургском замке, реформатору предстояло провести полтора года.

В уединении и тиши Вартбурга сомнения в правильности выбранного пути возобновились. В гости к Лютеру все чаще стал наведываться Дьявол. Читая эти строки, не следует понимать нечистого аллегорически. Он громыхал ведрами на лестнице, валялся рядом с Лютером под одним одеялом, разгрызал орехи, которыми любил лакомиться монах, и плевался скорлупой в потолок. Один раз он даже швырнул в Лютера чернильницу. Потом эту историю изложили иначе, поменяв их ролями. Чтобы изгнать Диавола, достопочтенный доктор что есть силы орал «поцелуй меня в задницу!» — и тогда лукавый обращался в бегство. Вот недоумевал, должно быть, стражник, когда, проходя по коридору, слышал из кельи святого отца дикие выкрики этакого содержания.

Явление нечистого часто объясняют душевным расстройством Лютера. В том-то и дело, что душевные болезни такого рода в эпоху Средневековья являлись нормой. На тех, кто не был подвержен массовому религиозному психозу, смотрели с подозрением — они находились в числе первых кандидатов на сожжение на костре. Лютер как никто другой умел сублимировать свой страх перед богом, — все его теологические писания прямо-таки исходят священным ужасом, доходящим до экстаза. Оказавшись не у дел, он потерял возможность деятельно сублимировать свой страх; этот страх материализовался в фигуре нечистого.

Кем являлся Дьявол для Лютера? Поскольку Господь был всемогущ, Сатана не мог иметь самостоятельное значение. Князь Мира Сего являлся всего лишь вассалом вседержителя, кем-то вроде стукача, подсаженного Администрацией в камеру зэка. Фактически Нечистый был продолжением Господа, явившимся в мир для того, чтобы явно или неявно сбить с пути истинного брата Мартина; страшась Сатаны, богослов на самом деле страшился того, Кто стоял за Сатаной. По существу, это означало проецирование на Бога (или признание в Боге) качеств Сатаны. Мы вновь возвращаемся к вопросу о страхе перед господом; этот вопрос — один из центральных не только в мировоззрении Лютера, но и в христианском (шире — религиозном) мировоззрении вообще. Пожалуй, можно, хотя и трудно, любить того, кого боишься; но нельзя любить того, кого подозреваешь в самом низменном. Именно отсюда произрастает колоссальная лживость любой религии пребывающих в страхе перед господом; и трудно найти что-либо более удручающее, чем зрелище этой лживой любви.

Дьявол искушал виттенбергского монаха, нашептывая ему, что дело, которое он затеял, неправое. «Представляешь, сколько душ ты загубил?» — хихикая, спрашивал искуситель. — «Поцелуй меня в задницу!» — горестно выкрикивал Лютер заветное заклинание. Дьявол исчезал, но сомнения не проходили. Начались бессонница и жуткие запоры.

Впрочем, сильный духом святой отец сумел в конце концов придти в душевное и физическое равновесие. Изнывая от вынужденного бездействия, он рвался в бой. Тогдашние письма Лютера соратникам своей могучей энергией, буйством чувств и пафосом отчаянного и нереализованного стремления быть в гуще событий напоминают письма Ленина из Швейцарии накануне Великой Коммунистической Революции. «Я предпочел бы жариться на углях, чем гнить здесь», — жаловался отец Реформации.

Нерастраченную энергию Лютер обратил в чрезвычайно важное дело — перевод на немецкий язык Нового Завета. Это была эпохальная веха не только в истории немецкого литературного языка, но и в истории церкви — Лютер дал мирянам Библию, буквально вырвав ее из алчных священнических рук. Кроме того, он перевел на немецкий язык латинские церковные гимны, и сделал это, как считается, блестяще. К некоторым из них он даже сочинил музыку.

Дела практические также не проходили мимо Лютера, невзирая на его отдаленность от поля битвы. Поскольку теперь он вещал как бы извне, авторитет его даже повысился. Красноречивый пример тому — история с кардиналом Альбрехтом Майнцским, который вздумал было возобновить продажу индульгенций на подконтрольной ему территории.

Лютер отреагировал незамедлительно.

«Вы можете считать меня выбывшим из борьбы, — писал он кардиналу, — но я сделаю то, чего требует христианская любовь, и меня не остановят даже врата ада, не говоря уже о необразованных папах, кардиналах и епископах. Я призываю вас показать себя не волком, но епископом <…> Бог наш живой способен противостоять кардиналу Майнцскому, пусть даже того поддерживают четыре императора. Это Бог, сокрушающий кедры ливанские и смиряющий ожесточившихся сердцем фараонов. Вам не следует думать, что Лютер мертв. Я вам покажу разницу между епископом и волком. Я требую немедленного ответа. Если вы не ответите в течение двух недель, я опубликую направленный против вас трактат».

Это писал тот самый монах, который некогда, во времена приезда Тецеля, с трудом осмелившись написать Альбрехту, начинал свое письмо так:

«Отец во Христе и сиятельнейший князь, простите меня, что я, прах под Вашими стопами, осмеливаюсь обращаться к Вашему высочеству. Господь Иисус свидетель, что я в полной мере осознаю свою незначительность и ничтожность. А смелость мне придает преданность Вашему высочеству. Не соблаговолит ли Ваше высочество взглянуть на сей недостойный труд и услышать мою мольбу о снисходительности — как вашей, так и папы».

На письмо из Вартбурга Альбрехт ответил очень быстро. Могущественный кардинал отчитался перед изгнанником, доложив, что все исправлено и злоупотреблений больше нет.

Как, однако же, меняются времена!