Последняя схватка

Последняя схватка #

Последняя схватка между Сталиным и Троцким состоялась много позже смерти каждого из них, в странный и смутный заключительный период советской истории, лукаво названный «перестройкой». Перестройка была, в числе прочего, взаимодействием не столько реальных Сталина и Троцкого, сколько мифов об этих двух людях. Сталин к тому времени окончательно олицетворял собой почвеннический большевизм; эпоха коммунистического строительства и торжества советской системы ассоциировалась именно с ним, возглавлявшим это строительство почти тридцать лет. Следует признать, это была далеко не лучшая фигура для такого воплощения: одиозный, кровавый и узколобый тиран, с упорством маньяка косивший своих потенциальных конкурентов. И все же Сталин уже после смерти смог добиться того, чего ему так хотелось при жизни: перестройка показала, что судьба советской системы неразрывно связана с судьбой легенды о нем, отце народов. Бравые и лукавые ниспровергатели хорошо почувствовали слабость и непрочность этого мифа и развенчали его с целеустремленным и алчным усердием могильных червей. Историческое свершение, массовый порыв к коммунизму, — «молодости мира», был утянут на дно железобетонным сталинским идолом, сброшенным в воду под одобрительное улюлюканье детей Арбата…

Учение, у истоков которого стоял Троцкий, было ненадолго использовано в деле крушения советской системы. Непродолжительность троцкистского ренессанса объясняется тем, что в основании троцкизма лежит все то же стремление к социальной справедливости, которое на заключительном этапе «перестройки» было не то что нежелательно, но даже и опасно. Самыми полезными и заманчивыми в троцкизме для архитекторов перестройки оказались те его свойства, которые отлично развились на западной почве и к которым сам Троцкий, заметим справедливости ради, относился далеко не однозначно. Речь идет в первую голову о пресловутом троцкистском космополитизме и слепой вере в прогресс, фанатизм которой одно время достигал у Льва Давыдовича высочайшего градуса. «Позиция троцев превратила их в лучших друзей западного империализма, — пишет великолепный Исраэль Шамир, израильский журналист, писатель и общественный деятель, — потому, что с такой точки зрения, народы мира должны терпеть своих правителей до второго пришествия, сиречь мировой революции. Настоящие коммунисты — именуемые “сталинистами” на языке троцкистов — были и остаются революционерами, стремящимися взять власть и построить социализм повсюду, в любой отдельно взятой стране — и сейчас. Мао и Ленин, Кастро и Хо Ши Мин не стеснялись брать власть, не говорили: “Нет-нет, мы не возьмем власть, наши страны слишком отсталые, подождем мировой революции», потому, что чувствовали ответственность и любовь к своим странам — Китаю и России, Кубе и Вьетнаму”. <…> Патриотизм, любовь к своей стране — великая сила, и ее следует использовать в борьбе против наших врагов». Если сталинизм как идейное течение давно разбит и похоронен — похоронен, подчеркиваю, как идейное течение, а не как метод, стиль и знамя для ностальгирующих всех сортов, — то троцкизм, разбитый и похороненный как метод и стиль еще при жизни Троцкого, обнаружил в идейной сфере определенную живучесть. Популярный в среде студентов и университетских профессоров, ставший чем-то вроде санкционированного экстремизма для интеллектуалов, он существует до сих пор, прежде всего в Европе, искушенные властители которой если не поощряют, то не препятствуют обильно расцветающим на его почве догматизму и оторванности от действительности. Им хорошо известно, что ни в какой среде нельзя найти столько оторванных от жизни догматиков, как в среде интеллектуалов… Расколовшийся на две части большевизм так и не стал снова единым целым, оставив своих наследников собирать размашисто и беспощадно разбросанные камни.

Communist Unity Panel by Diego Rivera

Назад Системный администратор Приложение. Лесник исчезает Вперёд